В Абхазии гордятся тем, что в конце XIX века в Нижней Эшере купил себе дачу известный русский художник-баталист Василий Васильевич Верещагин. В его честь даже назван хребет «холм Верещагина», который все экскурсоводы показывают туристам по дороге Новый Афон — Сухум.

В конце ХIХ века Василий Верещагин выкупил этот участок с дачным домиком. Сын художника в воспоминаниях оставил описание дома: три комнаты, кухня, крытая терраса, скудная мебель. Когда был разрушен дачный домик Верещагина, неизвестно. Последний раз он упоминается в мемуарах сына художника накануне Первой мировой войны. Сейчас фундамент дома находится в мандариновом саду Георгия Тулумджяна, а три кипариса, оставшиеся от аллеи, посаженной самим Верещагиным, возвышаются возле ворот соседнего двора. Как пишет сын и полный тезка художника Василий Верещагин в книге «Воспоминания сына художника», его отец сажал много деревьев на участке. Это было хобби знаменитого русского художника.

Купить здесь дачу Верещагину посоветовал московский профессор А.А. Остроумов, у которого Василий Васильевич лечился. Профессор предписал ему отдыхать по возможности на юге и купаться в море. В то время под Сухумом встречались болотистые места и были нередки случаи заболевания лихорадкой. По причине того, что в Индии Верещагин заразился тропической лихорадкой, приступы которой повторялись у него после каждого, даже непродолжительного пребывания в болотистой местности, он стал подбирать себе участок с более здоровым местоположением между Сухумом и Новоафонским монастырем.

После долгих поисков ему удалось найти в начале одиннадцатой версты от Сухума подходящий участок в Нижней Эшере. Участок этот, ширина которого по берегу моря равнялась тремстам метрам, тянулся полосой к побережному шоссе, за которым, сильно расширяясь, шел далее по склону высокого холма вплоть до его вершины, находившейся во владении абхазского князя Александра Шервашидзе.

В Нижней Эшере море было лучше, но купаться Верещагину удавалось нечасто. Участок был далеко от моря и почти целиком лежал на склоне, обратная дорога в гору — очень утомительная. К тому же эта земля сдавалась в аренду под табачную плантацию и почти все деревья на склоне были вырублены.
Вершина же холма представляла достаточно ровную поверхность, размером немного более трех десятин, поросшую дубами, буками и грабами, среди которых стоял небольшой домик, обнесенный широкой крытой террасой. С террасы дома открывалась удивительная панорама — безбрежное море, поверхность которого по всему горизонту сливалась с небосклоном. А в южном направлении, по утверждению Шервашидзе, в ясную погоду можно было разглядеть в бинокль несколько вершин прибрежных гор в Турции, расстояние до которых составляло около двухсот километров.

Полоса берега, тянувшаяся к Новому Афону и далее на северо-запад, просматривалась километров на шестьдесят вплоть до мыса у Гудауты. Вид же на север и на восток закрывался горами, а в направлении на юго-восток, к Сухуму, его заслоняла дубовая роща.

Купленное имение пришлось Верещагину настолько по сердцу, что он первоначально в порыве увлечения высказывал даже предположение о переселении туда со всей семьей на постоянное жительство. Но очень скоро стало ясно, что мысль эта неосуществима по многим причинам.
Высокое местоположение домика являлось гарантией от возможности заболевания малярией, но оно же и было причиной ряда неудобств. Как уже говорилось, купаться в море в жаркие летние месяцы было почти невозможно, поскольку возвращение домой под палящими лучами солнца и с подъемом на гору было прямо-таки мучительно.

Врачебную помощь можно было получить только в Сухуме. Почти все продукты питания приходилось возить из Сухума, что было крайне тяжело из-за расстояния и отвратительного сообщения. Там же надо было делать и хозяйственные покупки.

Сын художника описывает единственную семейную поездку в Эшеру как очень скучную. Жена и дети Верещагина практически не покидали усадьбу, только один раз выбрались в Новоафонский монастырь.

Главное же препятствие к переселению заключалось в отдаленности сухумского имения от культурных центров страны и в необычной сложности пути. Абхазия тогда была слишком оторвана от мира. Чтобы добраться из Москвы до имения, требовалось около трех дней, а поездка туда и обратно занимала целую неделю. В случае переселения это обстоятельство составило бы большие затруднения для художника, который постоянно отлучался из дому в связи с устройством выставок картин в России и за границей, а также часто ездил в путешествия. Даже ведение корреспонденции было бы затруднительно, так как ближайшее почтовое отделение находилось в Сухуме. Корреспонденция поступала нерегулярно, что было неприемлемо для всемирно известного художника.

За время пребывания в имении художник много раз ездил верхом в Сухум к владельцу садоводства Ноеву, а потом заходил на почту за письмами и газетами. В одну из таких поездок он задержался в садоводстве и, подъехав к зданию почты, увидел, что ворота закрыты на время двухчасового обеденного перерыва. Не желая терять время, он заехал в боковую улицу, привязал коня к ограде и вошел через калитку во двор.

Внезапно с громким лаем на него бросилась целая свора больших псов. Нападение было столь яростным и решительным, что Верещагину явно грозила опасность быть серьезно покусанным. Он выхватил из кармана револьвер и два раза выстрелил. Собачья свора отскочила, продолжая неистово лаять издали.
На почте поднялась невероятная суматоха. На заднее крыльцо выскочил начальник почтового отделения с револьвером в руке, а за ним — два солдата с винтовками. Увидев художника, начальник закричал: «Кто стрелял?!» Верещагин объяснил, в чем дело. Начальник почты опустил револьвер и с облегчением произнес: «Ну и напугали же вы нас, Василий Васильевич! Ведь мы, услышав выстрелы, подумали, что это покушение на ограбление нашей почты. Счастье ваше, что я выскочил первый, а не то караульные солдаты могли, не зная вас, начать стрелять без предупреждения».

Надо сказать, что на Кавказе вооруженные ограбления в те времена не были редкостью. Им подвергались не только почтовые отделения, но и богатые частные лица. Значительная часть местного населения, придерживаясь старинных взглядов, смотрела на вооруженное ограбление не как на преступление, а скорее как на молодечество. Поэтому Верещагин, покупая у князя Шервашидзе участок земли, осведомился, не будет ли опасно привезти сюда на лето всю семью. На это старый князь ответил: «Мои друзья могут без опасения жить в любом месте Абхазии!»

Существенная проблема заключалась и в том, что имевшийся трехкомнатный домик с кухней мог служить только для кратковременного пребывания в жаркие летние месяцы. К тому же из-за отсутствия погреба невозможно было сохранять скоропортящиеся продукты.

Надо было строить дом с мастерской и различные хозяйственные здания, какие имелись, например, в усадьбе под Москвой, купить лошадь, корову, экипаж и т. д. Предварительно необходимо было провести дорогу, ибо в момент покупки имения наверх вела широкая тропа, пригодная для пешехода, но не для подвоза строительных материалов и проезда экипажа. Словом, для того чтобы в имении можно было жить более или менее продолжительное время, надо было вложить в него сумму денег большую, чем та, в которую обошлась его покупка. А так как художник лишь изредка бывал, как говорилось, «при деньгах», то осуществление программы устройства имения могло происходить только постепенно, в течение многих лет.

Верещагин с энтузиазмом занялся устройством усадьбы. В первые же две недели была построена временная мастерская, представлявшая собой небольшой деревянный сарайчик, размером три на пять метров, одна из продольных стен которого была на половину высоты стеклянная. Живописью Василий Васильевич занимался против обыкновения очень мало, посвящая почти все свободное время присмотру за посадкой фруктовых деревьев и декоративных растений. При его непосредственном участии в имении было посажено более шестисот персиковых и абрикосовых деревьев, всевозможные сорта винограда, слив, мандаринов, груш. Из декоративных растений — множество пальм, кипарисов, лавровых, чайных и розовых кустов.

Сегодня с вершины холма открывается такой же чудесный вид, как и сто двадцать пять лет тому назад, правда, уникальный ландшафт испорчен многочисленными ямами — где-то местные жители выбирают грунт для своих нужд, рядом можно наблюдать раскопки поселения пятитысячелетней давности, которые ведет с 2001 года Абхазский государственный музей, и еще — окопы времен грузино-абхазской войны.

22 октября 1904 года в журнале «Новое время» была опубликована статья «Дача В.В. Верещагина в Сухумском округе», подписанная инициалами Е.М. Живописно рассказывая о сухумском имении, в конце повествования автор задает вопрос и сам на него отвечает: «Верещагина уже нет! Кто будет продолжателем его дела в этом дивном уголке, кто докончит то, что с такой любовью и вкусом задумал художник? Семья его не так, говорят, богата, чтобы устраивать себе приморские виллы, да наконец, я думаю, она из одной памяти к великому художнику согласится уступить за небольшую цену эту землю какому-либо нашему художественному учреждению, Академии художеств, например. Но для чего? Конечно, для того, чтобы создать здесь вечный чудный памятник почившему Верещагину, чтобы устроить здесь студию и, быть может, убежище для наших художников, молодых и старых. Место это указано художественным чутьем и вкусом самого Верещагина: здесь солнце, море, вечно голубое небо, здесь свет, тепло, роскошная природа… Стоит сравнить этот дивный уголок с мрачными и темными «мастерскими» Васильевского острова, подумать и осуществить на деле мечты незабвенного Верещагина, создать в его честь вечный, прекрасный, достойный его памятник!»

Мы можем только сожалеть, что этим планам не суждено было воплотиться…